Права бенефициарного владельца компании: теория корпоративного права и тенденции судебной практики

Правоприменительная практика последних лет и соответствующие изменения законодательства следуют тенденции, которая заключается в трансформации положения бенефициарных владельцев. Из категории «неприкасаемых» выгодоприобретателей бизнеса они превращаются в полноценных субъектов юридической ответственности. Здесь и применение доктрины «обратного срывания корпоративной вуали», и череда громких дел о привлечении бенефициарных владельцев к субсидиарной ответственности. Иными словами, конечному собственнику бизнеса все сложнее «выйти сухим из воды». И даже обилие офшорных организаций, образующих своего рода антестатуру, которая, казалось бы, надежно прикрывает фигуру бенефициара, теперь все реже способно обеспечить ему эффективную защиту.

Известное в германском праве явление «проникающей ответственности» имеет родственника – «проникающее вменение», когда определённые знания, имеющиеся у компании, считаются полученными и бенефициаром компании. И в этом случае также имеет место некоторое ущемление интересов бенефициара, его бенефициарный статус используется против него.

Однако любое явление в мире стремится к состоянию равновесия. Поэтому, если российское право и правоприменительная практика столь стремительно двигаются в направлении привлечения бенефициарных владельцев к ответственности, следует обсудить вопрос, не целесообразно ли предоставить таким субъектам и механизм защиты их прав и законных интересов.

Можно ли признать за конечным бенефициаром право на долю в низовой компании, миную цепочку юридических лиц? По-видимому, нет, поскольку право собственности не разделяет подобного удвоения сущностей.

Если на юридическое лицо оформлен какой-то актив, на который нельзя было бы обратить взыскание по долгам бенефициарного владельца компании, может ли компания ссылаться на этот исполнительский иммунитет?

Если бенефициар застраховал товары, а потом они были переданы его подконтрольной компании, сможет ли бенефициар ссылаться на наличие у него страхового интереса в случае гибели указанного товара? Английский правопорядок даёт отрицательный ответ на этот вопрос.

Если юридическому лицу причинён вред, не должен ли конечный бенефициар получить право на прямой иск к причинителю вреда (в размере, на который понизилась стоимость его доли)?

В частности, сегодня в центре внимания право бенефициара обжаловать ничтожные корпоративные акты и сделки общества, истребовать информацию о деятельности подконтрольных ему организаций, а также взыскивать убытки с менеджмента компании за причиненный ей вред.

Если поддерживать идею о наличии у бенефициарного владельца права на косвенный иск в пользу своей компании, необходимо определиться тем, кого мы понимаем под бенефициарным владельцем? Какой размер доли наделяет бенефициарного владельца правами (если наделяет)? Как быть с тем, что бенефициарных владельцев может быть много и они могут находиться на разных уровнях: мы будем считать бенефициарами только конечного бенефициара (или нескольких лиц) или компании, находящиеся на всех уровнях? Если эти промежуточные компании не имеют значения, то как их можно назвать?

Как представляется, наличие в судебной практике допущения иска бенефициарного владельца о признании ничтожного решения собрания участников подконтрольной организации недействительным, ещё не предрешает ничего в вопросах о признании самой модели добровольного проникновения за корпоративную вуаль.

Круг лиц, имеющих право предъявить иск о признании решения собрания ничтожным, не ограничен участниками соответствующего гражданско-правового сообщества. Для иллюстрации данной идеи автор популярного комментария к ГК РФ (Глосса) ссылается как раз на определение ВС РФ от 31.03.2016 № 305-ЭС15-14197.

Наделение участников материнской компании правом оспаривания решений дочерней компании допустимо только в отношении ничтожных решений, и при этом участники материнской компании находятся в одном ряду с иными заинтересованными лицами, например, кредиторами компании. Следовательно, наделение их правом обжалования связано отнюдь не с тем, что за ними признается такой же статус, как и за самой материнской компанией (если бы это имело место, практика признавала бы за ними право обжалования оспоримых решений собраний дочернего общества; а этого не происходит), а тем, что они попадают в достаточно широкий и определяемый судом в каждом конкретном случае круг заинтересованных лиц.

Если директор обсуждает вопросы корпоративного управления непосредственно с бенефициаром (согласует крупные сделки и сделки с заинтересованностью, обсуждает размер своей заработной платы и премий и т.п.), является ли воля бенефициара обязательной для промежуточной и подконтрольной ему компании?

Как представляется, директор может защищаться от предъявленных к нему исков ссылками на согласие конечного бенефициара. Фактически это прямое проявление правила проникновения за корпоративную вуаль (сродни привлечению директора к ответственности за такие истории).

Если этот иск предъявлен компанией, продолжающей находиться под контролем того бенефициара, который согласовывал действия директора, налицо злоупотребление правом со стороны истца (а истцу, в свою очередь, вменяется злоупотребление его бенефициара).

Если же бенефициар продал компанию иному лицу, то новый собственник компании должен быть связан волевыми актами, исходившими от прежнего бенефициара в отношении директора компании, а также, возможно, и иных третьих лиц.

Если у нового собственника наступают неблагоприятные последствия в этой связи, он должен иметь право на возмещение убытков от продавца активов (акций, долей), даже если этот вопрос прямо не упоминался в их сделке и специальных гарантий прежний бенефициар не давал.

Противоположное решение вопроса о правовом значении волеизъявлений бенефициара в случае продажи им активов по сравнению с тем, каким решение было бы при сохранении долей у бенефициара, выглядит несправедливо. Правда, вопрос достоин специального обсуждения.

Особое значение может приобретать ситуация, при которой повышения заработной платы директора могло фактически не происходить, например, он получал заработную плату из двух источников (компаний), принадлежащих одному и тому же бенефициару, а потом было принято решение платить ту же сумму из одного источника (компании, в которой он был директором).

Возможно, такое решение могут оспаривать кредиторы компании, но в корпоративной структуре со 100% владением бенефициаром обеими компаниями фактическое перераспределение источника выплаты не должно признаваться ущемляющим права ни одной из указанных компаний.

«Снятие корпоративной вуали» — это концепция, характерная для стран англо-американского права. Такой метафорический художественный образ способствовал вирусному распространению термина по всему миру. Концепция не предопределяет ответственность бенефициаров (т.е. косвенных участников компании), поскольку может преследовать и другие цели (в т.ч. получение информации о реальных бенефициарах и даже использоваться во благо самим контролирующим компанию лицам и по их требованию).

Для континентального европейского права более подходящие по смыслу эквиваленты, на которые фактически распадается этот институт — 1) «проникающая ответственность» и 2) «отождествление» корпорации со связанными с ней лицами, с той разницей, что «отождествление» в континентально-европейском праве стран, оперирующих этой конструкцией, не используется к выгоде участников, как это имеет место в англо-американском праве.

«Отождествление» корпорации с другими связанными лицами. Важно различать понятия «отождествления» и «проникающей ответственности» в зависимости от того, какой из двух основополагающих принципов существования коммерческой корпорации деформируется — принцип отделения (имущества компании от ее участников) или принцип ограниченной ответственности (участников компании). Если сохранение принципа отделения приводит к последствиям, которые нарушают правило добросовестности в объективном смысле, суды многих стран могут отождествить формально юридически разделенных лиц в качестве одного субъекта права. В результате одно лицо приобретает обязанности другой личности, а деяния одного субъекта гражданского права приписываются другому как охватываемые единым замыслом.

Пример: дело, рассмотренное в Верховном земельном суде Баварии. Согласно фабуле дела, директор общества, являясь его мажоритарным участником, пытался обойти запрет участия в голосовании по вопросу о своей отставке. Для этого он создал другое юридическое лицо, получившее право голоса. Суд аннулировал такое решение участников общества на основании того, что компания, участвовавшая в голосовании, должна быть «ассимилирована» с мажоритарным участником.

Еще один пример: английское дело, в котором г-н Липман заключил договор продажи своего земельного участка, однако затем передумал, и чтобы избежать обязательств, передал участок учрежденной им самим компании, заявив, что не может исполнить сделку, так как актив больше ему не принадлежит. Суд, признав зависимую корпорацию притворной (façade), обязал исполнить договор в натуре, чем фактически отождествил компанию со своим контролирующим лицом.

«Отождествление» и «проникающая ответственность» по-разному влияют на основополагающие принципы корпоративного права: «отождествление» разрушает в первую очередь принцип отделения (юридически разделенные субъекты «отождествляются»), а «проникающая ответственность» деформирует принцип ограниченной ответственности (ограниченная ответственность превращается в неограниченную), и в этом заключается их количественное отличие.

Качественное различие состоит в том, что правовая природа этих концепций отлична друг от друга: если «проникающая ответственность» может быть квалифицирована как разновидность деликтной (наступает за совершение правонарушения), то «отождествление» корпорации со своим контролирующим участником и контролируемыми им организациями занимает положение, близкое к злоупотреблению субъективным правом (является последствием злоупотребления корпоративными правами).

1. «Прямое» и «обратное» проникновение

Итак, «проникающая ответственность» – это ответственность бенефициаров юридического лица непосредственно перед кредиторами последнего, ее принято именовать «прямой». Судебная практика некоторых стран (некоторые штаты США), указывает на возможность применения т.н. «обратной» (реверсивной) ответственности, которая допускает обращение взыскания на имущество зависимого юридического лица по долгам его участников. При этом юридическую технику обратной ответственности следует отличать от «обратного проникновения за корпоративные покровы», которое может совершается как к выгоде контролирующих участников (и даже по их собственной инициативе), так и в ущерб таким участникам (то есть по инициативе кредиторов основной организации).

Реверсивная ответственность используется достаточно редко даже в странах, где она признается (многие штаты США); кроме того, некоторые ученые юристы (в основном, немецкие) выражают категорическое недоверие такой конструкции, считая ее аномальной. Голландский исследователь Р.К. Ван Донген полагает, что обратная ответственность вполне уместна в единственном случае злоупотребления корпоративной формой — при выводе активов контролирующего лица на подконтрольную организацию. Т.е. вор должен быть привлечен к дамнификационной ответственности «без оглядки» на корпоративные формы. Любопытно, что подход, сходный с изложенной позицией Р.К. Ван Донгена, избрал отечественный законодатель при формулировании правил о взыскании недоимок по уплате налогов с взаимозависимых лиц, получавших имущество от должника (пп. 2 п. 2 ст. 45 НК РФ); та же логика заложена в подп. 3 п. 4 ст. 61.10 и ст. 61.11 Закона о банкротстве при привлечении к субсидиарной ответственности выгодоприобретателя от недобросовестных действий руководства компании-должника.

2. «Горизонтальное» и «вертикальное» проникновение

Помимо «вертикальной» ответственности (то есть прямой и реверсивной), в праве некоторых стран развивается т.н. «горизонтальная ответственность», чтобы получить доступ к имуществу лица, находящегося под общим контролем доминирующего участника. «Горизонтальное проникновение» по своей сути не является ответственностью, а представляет собой «отождествление». Такой вид «проникновения» распространен в праве некоторых штатов США. В Англии «горизонтальная ответственность» именуется «растягиванием корпоративной вуали» (extending the corporate veil). Она не влечет непременно негативные для контролирующего лица последствия, а может использоваться и для иных целей (в т.ч. и в интересах самих контролирующих лиц).

Аргументы относительно положительных и отрицательных сторон использования «реверсивной ответственности», во многом актуальны и при применении вертикального механизма «отождествления». Поэтому в случае вывода активов с одной подконтрольной корпорации на другое лицо той же группы, последнее вполне может быть «призвано к ответу» за действия контролирующего бенефициара, исходя из принципа «чьи барыши, того и убытки».

Единственным политико-правовым препятствием для допущения применения «горизонтального проникновения» являются интересы собственных кредиторов компании. Нужно учитывать, что практически такой довод имеет более ограниченное применение, чем это может показаться на первый взгляд. Вряд ли кто-то будет оспаривать тезис о том, что бессмысленно передавать имущество от одной компании, имеющей своих кредиторов, другой такой же, у которой есть такие же «сторонние» кредиторы. Такое поведение имеет смысл, если компания, приобретающая активы, не имеет значительной кредиторской задолженности, либо такая задолженность полностью подконтрольна доминирующему участнику. Ситуация с собственными кредиторами компании-приобретателя имеет свое решение — требования кредиторов первой компании могут быть субординированы с требованиями собственных кредиторов второй.

Таким образом, «горизонтальное проникновение» уместно, так же как и «обратная» форма «отождествления», в условиях вывода активов из одной подконтрольной компании в другую зависимую организацию. В обоих таких случаях на стороне обогатившейся корпорации группы возникает своего рода «блуждающее обязательство», которое следует судьбе «выведенного имущества».

Вывод: «отождествление» и «снятие корпоративной вуали» с корпорации к выгоде бенефициара – это правовая конструкция намного более опасная, чем «проникающая ответственность».

Что касается вопроса о том, как обезопасить бенефициаров от «проникающей ответственности», то лучший способ здесь – ответственное поведение, как если бы сам бенефициар имел статус участника или директора подконтрольной ему компании.